За стеной стоит надрывный кашель

В не раз уже заштопанном халате
Из яркого цветного волокна
В больничной переполненной палате
Стоит старушка, плачет у окна.

Её уже никто не утешает-
Все знают о причине этих слёз.
Соседок по палате навещают,
А ей, лишь раз, сынок халат привёз.

Про тапочки забыл, сказал смущённо:
– Я завтра привезу… Потерпишь, мать?
– Конечно, потерплю. Я ж на перинке
И в шерстяных носках могу лежать.
Куда мне тут ходить? Простора мало.
Покушать санитарки принесут.
Меня болезнь настолько измотала,
Что мне б лишь полежать, да отдохнуть.

Вздохнул сынок, отвел глаза в сторонку:
– Тут… Понимаешь… Дело есть к тебе…
Всё это очень путано и тонко…
Но ты не думай плохо обо мне!
Квартира у тебя стоит пустая,
И мы с женой подумали о том,
Что ты то там, то тут… Одна… Больная…
Поправишься – к себе тебя возьмём!
И внуки будут рады, ты же знаешь!
Они души в тебе не чают, мать!
Всё! Решено! Ты к нам переезжаешь!
Твою квартиру будем продавать!

Достал бумаги, молвил без сомненья:
-Я все продумал, мне доверься, мам…
Как только мы увидим улучшенья,
Отсюда сразу жить поедешь к нам.

Что скажешь тут? Он сын ей, кровь родная…
А внуки – ради них и стоит жить!
И подписала, не подозревая,
Как все на самом деле обстоит.

Проходят дни, проходят и недели..
Сынка все нет. И вряд ли он придёт.
Старушку утешали и жалели…
Но кто же и чего тут не поймет?

А с каждым днём старушка всё слабеет
И по ночам все чаще снится сон,
Как кашку по утрам сыночку греет,
Но плачет и не хочет кушать он.

И первые шаги сынка – малышки,
И слово, что сказал он в первый раз,
И первые царапины и шишки,
И детский сад, и школа- первый класс…

Врачи молчат, стараясь что есть силы
Хоть как-то ей страданья облегчить.
А родственники строго запретили
Старушке про диагноз сообщить.

Она не знает, что больница эта-
Не городской простой стационар,
Что шансов на поправку больше нету…
Но, для нее незнанье – не кошмар.

Табличка «Хоспис» на стене у входа
Ей ни о чём плохом не говорит.
На странные слова давно уж мода
И нужно ли кого за то винить?

Она не знает, что сынок исправно
Звонит врачам, в неделю раза два:
– Вы ж говорили – умирает?!… Странно…
Что до сих пор она ещё жива…

Она жива. Она всё ждет и верит,
Что сын придёт, обнимет, объяснит,
Откроются сейчас палаты двери,
Она же всё поймёт и всё простит.

С последних сил встаёт она с кровати.
Держась за стенку, подойдёт к окну.
Насколько ей ещё терпенья хватит
Так верить безразличному сынку?

Она готова до конца стараться.
И сил, что нет, она должна найти.
Вдруг он придёт? Она должна дождаться!
Придёт… Ну как он может не придти?

Стоит и плачет… Ждёт от сына вести…
На небо лишь посмотрит невзначай
И теребит рукой нательный крестик-
Мол, подожди, Господь, не забирай!

Алекс-999

Не забывайте Матерей!

Не забывайте Матерей!
Они печалятся в разлуке.
И нет для них страшнее муки –
Молчанье собственных детей.

Не забывайте Матерей!
Они ни в чем не виноваты.
Как прежде их сердца объяты
Тревогой за своих детей.

Пишите письма Матерям,
Звоните им по телефону!
Они так радуются вам,
Любому вашему поклону.

Не забывайте Матерей!
Ведь для молчанья нет причины,
И глубже с каждым днем морщины
От равнодушия детей.

Средь суеты и праздных дней
Услышьте, Господа и Дамы:
Болит душа у вашей Мамы!
Не забывайте Матерей!

Пишите письма Матерям!
Звоните им по телефону,
Они так радуются вам,
Любому вашему поклону.
Валерий Панин

Сергей Курдюков
Мама

Вот и вещи уже все собраны
И пора мне опять уезжать.
– А давай посидим по-доброму,
На дорожку, – попросит мать.
И опять её руки нежные
Мои кудри встряхнут, как встарь.
– Мама, ждут ведь, дорога снежная.
– Посиди, сынок, не гутарь,
Дай запомнить тебя беспечного,
С них не станется, обождут.
Я ведь старая и не вечная,
Вот и мне уже скоро в путь.
И вонзятся тоскою непрошеной
Эти матушкины слова.
И предчувствием нехорошего
Вдруг наполнится голова.
И тогда я опять, как маленький,
К ней в ладошки спрячу лицо:
– Проводи в путь-дорожку, маменька,
Проводи за родное крыльцо.
Не печалься, родная, не надо,
Я вернусь, только ты дождись.
Ты молчишь и печальным взглядом
Провожаешь со мной свою жизнь.

По ночам звучит надрывный кашель,
Старенькая женщина слегла.
Много лет она в квартире нашей
Одиноко в комнате жила.
Письма были, только очень редко.
И тогда, не замечая нас,
Всё ходила и шептала: «Детки,
Вам ко мне собраться бы хоть раз.
Ваша мать согнулась, поседела,
Что ж поделать – старость подошла.
Как бы хорошо мы посидели
Рядышком у этого стола.
Вы под этот стол пешком ходили,
Песни пели часто до зари,
А теперь разъехались, уплыли.
Вот поди же, всех вас собери».
Заболела мать, и той же ночью
Телеграф не уставал кричать:
«Дети, срочно, только очень срочно,
Приезжайте, заболела мать!»
Из Одессы, Таллинна, Игарки,
Отложив до времени дела,
Дети собрались, да только жалко –
У постели, а не у стола.
Гладили морщинистые руки,
Мягкую серебряную прядь.
Для чего же дали вы разлуке
Так надолго перед нею стать?
Мать ждала вас в дождь и в снегопады.
Тягостны бессонницы ночей.
Разве горя дожидаться надо,
Чтоб приехать к матери своей?
Неужели только телеграммы
Привели вас к скорым поездам?
Слушайте! Все, у кого есть мама,
Приезжайте к ней без телеграмм!

Аал Токомбаев

• Цитата:

  Сообщение от Незабудка

  Одиночество — это долго:
  разрастается в куст иголка,
  покрываются ветви листвою
  неживою.
  Боль корнями врастает в глину.
  Одиночество — это длинно:
  день за днем облетают листья.
  Где же письма?

  Это чье???
  гениально!!! Спасибо, Незабудочка!!!

• Когда мы самых близких из людей,
  Своих седых отцов и милых матерей
  Словами чествуем, смущаясь, тянем звуки,
  Косноязычия испытывая муки.

  Как проще было бы в молчании обнять
  И целовать стареющие руки.
  К себе родное существо прижать
  Без всяких слов. И молча поздравлять.
  Но представляем это лишь в разлуке…

  Не часто вспомнишь, как там мать моя?
  Как там отец, о чем его мечтанья?
  И только лишь, когда в душе страданье,
  Любой из нас в гнездо родное мчится,
  Чтоб от судьбы ударов защититься,
  Хотя б на миг себя вдруг ощущая
  Ребенком, память детства возвращая.

• Не обижайте матерей,
  На матерей не обижайтесь.
  Перед разлукой у дверей
  Нежнее с ними попрощайтесь.

  И уходить за поворот
  Вы не спешите, не спешите,
  И ей, стоящей у ворот,
  Как можно дольше помашите.

  Вздыхают матери в тиши,
  В тиши ночей, в тиши тревожной.
  Для них мы вечно малыши,
  И с этим спорить невозможно.

  Так будьте чуточку добрей,
  Опекой их не раздражайтесь,
  Не обижайте матерей.
  На матерей не обижайтесь.

  Они страдают от разлук,
  И нам в дороге беспредельной
  Без материнских добрых рук –
  Как малышам без колыбельной.

  Виктор Гин

• Как много слов, больших и малых,
  Дано сознанием принять!
  Но в душу глубже всех запало
  Короткое, как юность, – мать.
  Нет более родного слова
  Священней, выше слова – мать.
  Душой бесхитростной готова
  она в любой момент понять
  Все наши беды, наше счастье,
  Себя забыв поставить в счет.
  Слезу украдкой в день ненастный
  Рукой мозолистой смахнет.
  Пока она на белом свете,
  Играем в детство много лет.
  С сединами – мы все же дети,
  И горя, будто бы, и нет…
  Когда сомкнет навеки вежды –
  Взорвется дней счастливых кладь,
  Внутри, как будто, лопнет стержень,
  В висках, как выстрел, слово – мать!
  И запоздалые укоры
  Волной горячей память жгут,
  Вину былых бездумных споров
  Лишь дни ушедшие сочтут.
  Томится мозг простым вопросом,
  Не в силах прошлое вернуть:
  «Зачем обиды ей приносим,
  Себе срезая жизни путь?»
  Родную мать не обвиняйте!
  Она всегда во всем права!
  Грехи невольные прощайте!
  Прощайте ей, пока жива!

• ЗАБОЛЕЛА МАТЬ! И той же ночью
  Телеграф не уставал кричать:
  – Дети, срочно…
  – Дети, очень срочно…
  Выезжайте, заболела мать!
  Из Одессы, Таллина, Игарки,
  Бросив все заботы и дела,
  Дети собрались, но только жалко, –
  У кровати, а не у стола.
  Гладили морщинистые руки,
  Мягкую серебряную прядь,
  Для чего же дали вы разлуке
  Так надолго перед вами встать?
  Мать ждала вас в дождь и в снегопады.
  Тягостной бессонницей ночей.
  Разве горя дожидаться надо,
  Чтоб приехать к матери своей?
  Неужели только телеграммы
  Привели вас к скорым поездам?
  Слушайте! Пока у вас есть мамы,
  Приезжайте к ним без телеграмм!

  p.s. шедеврально…

• Эта серия стихотворений про мать, выложенная в двух темах, меня довела до слез((((
  Какие красивые, глубокие стихи! И сколько в них правды, горькой, очень горькой правды…

• Цитата:

  Сообщение от Незабудка

  ЗАБОЛЕЛА МАТЬ! И той же ночью

  Телеграф не уставал кричать:
  – Дети, срочно…
  – Дети, очень срочно…
  Выезжайте, заболела мать!
  Из Одессы, Таллина, Игарки,
  Бросив все заботы и дела,
  Дети собрались, но только жалко, –
  У кровати, а не у стола.
  Гладили морщинистые руки,
  Мягкую серебряную прядь,
  Для чего же дали вы разлуке
  Так надолго перед вами встать?
  Мать ждала вас в дождь и в снегопады.
  Тягостной бессонницей ночей.
  Разве горя дожидаться надо,
  Чтоб приехать к матери своей?
  Неужели только телеграммы
  Привели вас к скорым поездам?
  Слушайте! Пока у вас есть мамы,
  Приезжайте к ним без телеграмм!

  p.s. шедеврально…

  Жан, откопала в инете полную версию этого душещепетильного стиха и его автора,
  это киргызский поэт Аала Токомбаева.

  По ночам звучит надрывный кашель,
  Старенькая женщина слегла.
  Много лет она в квартире нашей
  Одиноко в комнате жила.

  Письма были, только очень редко.
  И тогда, не замечая нас,
  Все ходила и шептала:
  “Дети, вам ко мне собраться бы хоть раз.

  Ваша мать согнулась, поседела,
  Что ж поделать – старость подошла.
  Как бы хорошо мы посидели
  Рядышком у этого стола.

  Вы под этот стол пешком ходили,
  Песни пели часто до зари,
  А теперь разъехались, уплыли.
  Вот поди же, всех вас собери”.

  Заболела мать, и той же ночью
  Телеграф не уставал кричать:
  “Дети, срочно, только очень срочно,
  Приезжайте, заболела мать!”

  Из Одессы, Таллинна, Игарки,
  Отложив до времени дела,
  Дети собрались, да только жалко
  У постели, а не у стола.

  Гладили морщинистые руки,
  Мягкую серебряную прядь,
  Для чего же дали вы разлуке
  Так надолго перед нею стать?

  Мать ждала вас в дождь и в снегопады.
  Тягостны бессонницы ночей.
  Разве горя дожидаться надо,
  Чтоб приехать к матери своей?

  Неужели только телеграммы
  Привели вас к скорым поездам?
  Слушайте! Все у кого есть мама,
  Приезжайте к ней без телеграмм!

• За годом год уносится навек,
  Покоем веют старческие нравы, –
  На смертном ложе гаснет человек
  В лучах довольства полного и славы!
  К тому и шел! Страстей своей души
  Боялся он, как буйного похмелья.
  – Мои дела ужасно хороши! –
  Хвалился с видом гордого веселья.
  Последний день уносится навек…
  Он слезы льет, он требует участья,
  Но поздно понял, важный человек,
  Что создал в жизни
  ложный облик счастья!
  Значенье слез, которым поздно течь,
  Не передать – близка его могила,
  И тем острее мстительная речь,
  Которою душа заговорила…

  Когда над ним, угаснувшим навек,
  Хвалы и скорби голос раздавался, –
  “Он умирал, как жалкий человек!” –
  Подумал я, и вдруг заволновался:
  “Мы по одной дороге ходим все. –
  Так думал я. – Одно у нас начало,
  Один конец. Одной земной красе
  В нас поклоненье свято прозвучало!
  Зачем же кто-то, ловок и остер, –
  Простите мне – как зверь в часы охоты,
  Так устремлен в одни свои заботы,
  Что он толкает братьев и сестер?!”

  Пускай всю жизнь душа меня ведет!
  – Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
  – Чтоб мы не стали холодны как лед,
  Живой душе пускай рассудок служит!
  В душе огонь – и воля, и любовь! –
  И жалок тот, кто гонит эти страсти,
  Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
  В лучах довольства полного и власти!
  – Как в трех соснах, блуждая и кружа,
  Ты не сказал о разуме ни разу!
  – Соединясь, рассудок и душа
  Даруют нам – светильник жизни – разум!

  Когда-нибудь ужасной будет ночь.
  И мне навстречу злобно и обидно
  Такой буран засвищет, что невмочь,
  Что станет свету белого не видно!
  Но я пойду! Я знаю наперед,
  Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
  Кто все пройдет, когда душа ведет,
  И выше счастья в жизни не бывает!
  Чтоб снова силы чуждые, дрожа,
  Все полегли и долго не очнулись,
  Чтоб в смертный час рассудок и душа,
  Как в этот раз, друг другу
  улыбнулись…

• Я ее не люблю, не люблю…
  Это – сила привычки случайной!
  Но зачем же с тревогою тайной
  На нее я смотрю, ее речи ловлю?

  Что мне в них, в простодушных речах
  Тихой девочки с женской улыбкой?
  Что в задумчиво-робко смотрящих очах
  Этой тени воздушной и гибкой?

  Отчего же – и сам не пойму –
  Мне при ней как-то сладко и больно,
  Отчего трепещу я невольно,
  Если руку ее на прощанье пожму?

  Отчего на прозрачный румянец ланит
  Я порою гляжу с непонятною злостью
  И боюсь за воздушную гостью,
  Что, как призрак, она улетит.

  И спешу насмотреться, и жадно ловлю
  Мелодически-милые, детские речи;
  Отчего я боюся и жду с нею встречи?..
  Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

  Григорьев Аполлон…

• Я вас люблю… что делать — виноват!
  Я в тридцать лет так глупо сердцем молод,
  Что каждый ваш случайный, беглый взгляд
  Меня порой кидает в жар и холод…
  И в этом вы должны меня простить,
  Тем более, что запретить любить
  Не может власть на свете никакая;
  Тем более, что, мучась и пылая,
  Ни слова я не смею вам сказать
  И принужден молчать, молчать, молчать!..

  Я знаю сам, что были бы преступны
  Признанья или смысла лишены:
  Затем, что для меня вы недоступны,
  Как недоступен рай для сатаны.
  Цепями неразрывными окован,
  Не смею я, когда порой, взволнован,
  Измучен весь, к вам робко подхожу
  И подаю вам руку на прощанье,
  Сказать простое слово: до свиданья!
  Иль, говоря,— на вас я не гляжу.

  К чему они, к чему свиданья эти?
  Бессонницы — расплата мне за них!
  А между тем, как зверь, попавший в сети,
  Я тщетно злюсь на крепость уз своих.
  Я к ним привык, к мучительным свиданьям…
  Я опиум готов, как турок, пить,
  Чтоб муку их в душе своей продлить,
  Чтоб дольше жить живым воспоминаньем…
  Чтоб грезить ночь и целый день бродить
  В чаду мечты, под сладким обаяньем
  Задумчиво опущенных очей!
  Мне жизнь темна без света их лучей.

  Да… я люблю вас… так глубоко, страстно,
  Давно… И страсть безумную свою
  От всех, от вас особенно таю.
  От вас, ребенок чистый и прекрасный!
  Не дай вам бог, дитя мое, узнать,
  Как тяжело любить такой любовью,
  Рыдать без слов, метаться, ощущать,
  Что кровь свинцом расплавленным, не кровью,
  Бежит по жилам, рваться, проклинать,
  Терзаться ночи, дни считать тревожно,
  Бояться встреч и ждать их, жадно ждать;
  Беречься каждой мелочи ничтожной,
  Дрожать за каждый шаг неосторожный,
  Над пропастью бездонною стоять
  И чувствовать, что надо погибать,
  И знать, что бегство больше невозможно.

  Он же…